Когда маленький человечек появляется на свет – он совершенно беззащитен и его выживание целиком и полностью зависит от того, как сформируются его симбиотические взаимоотношения с матерью. Будет ли она удовлетворять его потребности в питании, уходе, и эмоциональном общении. Казалось бы всё – элементарно. Если мама всегда будет обеспечивать ему нормальное грудное вскармливание, тактильный контакт, эмоциональное отражение и будет довольно быстро откликаться на его призывы о помощи, то у ребенка сформируется нормальное базовое ощущение безопасности. Его реакция на мир будет реакцией человека открытого, способного доверять миру. Но так бывает далеко не всегда.
В сегодняшней жизни совсем несложно представить ситуацию, если у мамы ребенка есть какие-то свои трудности, проблемы или сложные ситуации (личные, социальные, финансовые или какие-нибудь другие). Например, ко мне иногда обращаются молодые матери, которых после рождения одного или нескольких детей, бросают их мужья. Можете себе представить чувства кормящей мамочки, оставшейся без средств к существованию, без поддержки. Каково это, находясь в слабом, зависимом положении, потерять близкого любимого человека? Некоторые молодые мамочки не умеют быть мамочками в силу свой молодости, неопытности, элементарной безграмотности. Они могут быть невнимательны к ребенку, нечувствительны к нему и даже агрессивны в ответ на его призывы о помощи. Они могут оставлять ребенка одного надолго, что чревато для него переживанием ужаса от угрозы «голодной и одинокой смерти». Или, наоборот, бывают такие досужие мамочки, которые настырно кормят детку по часам, даже если детка спит крепким сном. Как в том анекдоте: «Больной, проснитесь! Примите снотворное!»
Разные могут быть ситуации, всех не опишешь. Но если эти сложные ситуации возникают и повторяются просто хронически, то у ребенка нарушается ощущение базовой безопасности. Он переживает ужас от того, что его выживание находится под угрозой. Из-за того, что он ещё не может сам удовлетворять свои потребности, то он сам как бы ещё и не существует. Будучи целиком и полностью зависимым от мамы, он существует только в контексте симбиотического «мы» с ней. Если это слияние оказывается для него отнюдь небезопасным или даже угрожающим, то тогда у ребенка возникают психотические переживания, которые связаны с ощущением очень большой угрозы от нахождения в окружающем мире. Его реакция на мир сформируется как негативная, он не сможет доверять окружающему его миру. Недоверие и враждебность станет его второй натурой.
Очень хотелось бы обратить внимание родителей малышей или тех, кто только собирается стать родителем, на то, что с самого рождения маленькому человечку жизненно необходимо опереться на среду, слиться с ней, чтобы тем самым обеспечить себе базовый уровень безопасности. «Я не могу справиться с тем, что больше или сильнее меня, поэтому мне важно слиться с этим, чтобы оказаться с ним единым целым». Так действует маленький ребенок, но если вдруг его мама оказывается небезопасным для него объектом, проявляет отвержение – это сформирует нарушение ощущения безопасности. Такие же нарушения могут возникать в принципе и у детей по тем или иным причинам лишившихся матерей (хотя и не обязательно). И это – понятно, ведь материнский инстинкт есть материнский инстинкт, а другой человек, взявший на себя эти функции, сколь бы хорош он не был, имеет все-таки несколько иную настройку.
Таким образом, на начальном этапе своего развития ребенок, сталкиваясь с отвержением, теряет базовое ощущение безопасности. Как может быть проявлено отвержение в контакте с ребенком? Оно может быть проявлено в холодности, безразличии матери, её нежелании брать ребенка на руки из-за боязни его избаловать или приучить только к рукам. На другом полюсе, но аналогичном по результату, будет материнская гиперзабота, когда «из лучших побуждений» мать делает для него то, что считает «нужным для него», совершенно не прислушиваясь к его потребностям и не ориентируясь на них. Ребенок, будучи полностью зависим от неё, воспринимает мир через призму материнского постоянного вторжения и насилия. Для него нет его, а есть только то, что она может с ним сделать в любой момент времени. Конечно, его жизнь в таких условиях становится для него очень опасной.
Когда маленький ребенок раз за разом кричит, призывая маму о помощи, а его мать не отзывается, то у ребенка возникает очень сильное напряжение – своеобразная эмоциональная бомба, которая может рвануть в любой момент (ядро травмы, хранящее генерализованное гипервозбуждение, связанное с переживанием ужаса). Так возникает психотическое переживание об опасности и ненадежности этого мира, о том, что всё и в любой момент может внезапно разрушиться. Уже будучи взрослыми, такие люди в терапии никак не могут никуда двинуться, они не в состоянии выделить какую-то фигуру из фона, им всё время небезопасно. Они увязают в своих «песчаных дюнах», просто не понимая, как и куда двинуться дальше.
Чтобы понять, что чувствует психотик, рассмотрим следующий пример. На приеме я сижу у себя в кабинете на кресле в своем доме – в этот момент я совершенно не беспокоюсь, что кресло подо мной развалится, а мой дом рухнет мне на голову. Мой мир, место где я живу и работаю, скорее связано для меня с ощущением безопасности, уверенности и покоя. Это мое базовое ощущение безопасности позволяет мне сосредоточиться на каких-то других вещах и начать выделять из фона фигуры, отмеченные моим интересом. Но это – моя картинка. Для психотика, который пришёл ко мне на терапию, всё будет совершенно иным. Его переживания будут связаны с интенсивным напряжением, как будто его кресло обязательно рухнет под ним, или обвалится крыша в доме над кабинетом, угрожая буквально уничтожить его под своими обломками. Ему совершенно небезопасно, он никак не может расслабиться, потому что его основная энергия в данный момент расходуется на проверку того, безопасно ли кресло, в котором он сидит, крыша над его головой и т.д. и т.п…
В процессе гештальт терапии фигура (доминирующая потребность) вырастает из фона, но психотику как раз не удается создать этот фон. И потому что он никак не может опереться на этот фон, появление фигур в терапии с ним будет затруднено. Его опасно спрашивать «что ты чувствуешь?», опасно давать ему глубинные вскрывающие интерпретации – так можно спровоцировать психоз, лишив человека какой-то сложившейся безопасности. Поэтому вся сложнейшая терапевтическая работа должна быть основана на построении его опоры и безопасности. И это работа с фоном. За счет чего это можно обеспечить?
Для этого есть разные возможности. Например, не стоит углубляться с психотиком в глубину его переживаний в связи с какими-то объективными ситуациями, а вот попытаться привязать их к фону стоит. Как это можно сделать? Например, поинтересоваться тем, что происходило, когда он столкнулся со своими переживаниями? С чем он их связывает? Что его могло задеть (голос, выражение лица и др.)? На чьи слова он так мог отреагировать? Потому что усилия терапевта должны быть сосредоточены на снятии тревоги, а не на её усилении. Как ни странно, но психотики могут нуждаться в советах, хотя гештальт подход зачастую призывает терапевтов воздерживаться от навязывания интроективных установок своим клиентам. Но это тот случай, когда советовать можно и даже нужно. Задача терапевта состоит в обеспечении надежности и организации для клиента опыта, в котором он увидит, что в этом мире есть то, на что он сможет опираться.
Ещё хочется напомнить всем, что каждый человек в своей жизни может столкнуться с психотическими переживаниями, основанными на нарушении чувства безопасности – например, при несчастных случаях, авариях, катастрофах, стихийных бедствиях, сложных и непредвиденных ситуациях и пр. Если Вы понимаете, что чувствуете себя не в безопасности, попробуйте обратиться к психотерапии, возможно, это позволит Вам обрести большую устойчивость и окажет необходимую помощь в связи с Вашим сегодняшним состоянием. Берегите себя!
С уважением, Лилия Семёнова.
17.09.2013 года.
Все права защищены © 2012-2015 Семёнова Л. Ф.
Авторские права защищены. При копировании страниц, указывать автора и писать ссылку на сайт: https://psyfactor-self.ru/.