PSYFACTOR-self.ru

Конечно, не все пограничные клиенты имеют историю раннего детского сексуального насилия, последствия которого в их жизни связаны с выборами, обусловленными постоянным страхом одиночества, брошенности и отвергнутости. Иногда встречаются детские истории о том, как ребенком пренебрегали. Такие истории чаще всего заставляют человека делать свои жизненные выборы под страхом снова оказаться непризнанным, незамеченным, проигнорированным. А ещё возможны и совсем другие истории, например, о маме или папе, которые чрезмерно контролируют, защищают своего ребенка, боясь дифференциации, и тогда его жизнь и его выборы творческого приспособления к ней будут  окрашены страхом «поглощения» в отношениях любви и близости.

Все эти сложные детские истории вызывают много сочувствия у терапевта. Дети, адаптировавшиеся к патологической домашней обстановке, приспособились к ней ценой остановки развития своей самости, они принесли свою идентичность в жертву, чтобы как-то  выжить и не потерять любовь значимых близких. Они буквально становились «тем, что нужно» для их патологического окружения. И, конечно же, плата за такое приспособление может оказаться чудовищно высокой, потому что, даже став взрослым, такой человек будет любовь и близость соотносить с опасностью потери самости из-за того, что его могут полностью «поглотить» или просто бросить.

Я думаю, что суть проблемы тех, кто выжил в патологической домашней обстановке, но сегодня решился обратиться за помощью к психотерапевтам, состоит в том, чтобы обрести свою идентичность, почувствовать, кто же они на самом деле. Им нужна помощь и для того, чтобы они смогли заново выстроить и хорошо прочувствовать свои границы и уже на этой границе получить некоторый опыт творческого приспособления к окружающей их среде с поддержкой терапевта. Поддержка нормального адекватного лица извне для них – необходимая, но абсолютно незнакомая вещь. Весь их предыдущий опыт буквально кричит о том, что никогда нельзя доверять своему окружению. И они привыкают лелеять свое недоверие, погружаясь в состояние паранойи. Вся их предыдущая жизнь могла бы быть описана метафорой: «Вокруг одни враги». И до какого-то момента, это действительно было правдой. Поэтому их нередко бросает в крайности в оценке фигуры терапевта: от совсем плохого до совсем хорошего.

Пограничным клиентам очень трудно «покинуть» свою патологическую семью, освободиться от неё, они испытывают сильнейший страх «быть перед другим», постоянно находятся в поисках внимания и одобрения. Они ищут для себя идеального другого, только чтобы, не дай Бог, не столкнуться с различиями. А ещё важно, чтобы этот другой оставался в их распоряжении круглые сутки. Они физически осознают отдельность других людей. Но их засада состоит в том, что если другие будут отличаться от них, то они «перестанут существовать». Как такое возможно? В их личности проросла интроективная установка, что они должны быть похожими на мать, иначе их не будут обеспечивать и даже кормить. Страх столкновения с таким ужасом заставляет их буквально подстраиваться под других, хотеть того, что хотят другие. И они будут в бешенстве, если другие внезапно продемонстрируют им  свои отличия.

Но как же стать устойчивыми, когда их буквально изнутри раздирает на части? Ведь таким людям достаточно ощутить некоторую угрозу, как они тут же превращаются в дезинтегрированную расщепленную личность, состоящую из несвязанных друг с другом  полярных разно заряженных частей, которые словно не имеют между собой ничего общего. И в этом киселе позитивные чувства словно растворяют негативные и наоборот. У них внутри вследствие их жизненного опыта кипит ядро ярости и бешенства. И вектор этой ярости может быть направлен как наружу (при страхе быть отвергнутым или наказанным), так и внутрь (причинение себе вреда вплоть до самоубийства). Психотерапевту приходится всерьез относиться к такому положению вещей и возможным рискам.

Что особенно заметно в контакте с пограничными клиентами так это ощущение у терапевта, что контакт как-то не клеится из-за расстройства клиента или того, что он только присматривается к тому, с кем будет контактировать, или другая крайность – что он безумно важен и нужен, причем всегда. В этом месте важно соблюдать соглашение о границах терапии – времени терапевта, которым может пользоваться клиент для удовлетворения своих потребностей. Потому что именно пограничные клиенты склонны звонить в любое время терапевту, объясняя это огромной важностью свалившихся на них проблем.

У пограничных клиентов с самого начала много жалоб на различные симптомы. Они вносят в пространство терапии свои страхи, депрессию, импульсивное и диссоциативное поведение. Их взаимоотношения в реальной жизни – хаотичны, интимная жизнь неудовлетворительна. Они ощущают свою уязвленность и жертвенность. Часто говорят о саморазрушительных импульсах или способах поведения. О других людях могут сообщить только какие-то формальности (пол, возраст, профессия). Очень полярны в оценках других людей, своих желаний, работы – действительность, которую они описывают, вызывает мягко говоря, какие-то сомнения. Их рассказы содержат память о событиях, но не о чувствах или аффектах, которые они вызвали у участников событий.

Именно пограничные клиенты зачастую пытаются организовать из терапевтических отношений дружеские или любовные, а иногда – даже открытую вражду, от которой можно только сбежать. Они делают это от страха потерять контроль из-за своей уязвимости в отношениях с терапевтом и болезненности такого переживания для них. Поэтому отношения терапевт – клиент могут быть достаточно напряженными. Иногда они пытаются нарушать оговоренные границы терапевтического контакта: могут отказываться уйти в конце встречи, могут угрожать или даже кидаться предметами, пропускать без предупреждения встречи, не оплачивать их по окончании, прерывать курс терапии – это всё испытывание границ терапевта в кризисных состояниях. Важно настаивать на финансовой ответственности и ответственности клиента за его выборы и способы поведения. У них могут быть периоды длительной стабильности, но на терапию они приходят зачастую именно в кризисное для них время. Ещё они могут неверно истолковывать высказывания терапевта, додумывать от себя его намерения и чувства – важно прояснять и проговаривать все эти моменты, иногда как будто с детьми. Некоторым пограничным клиентам вследствие их детского опыта сложно контактировать глазами, а тем более – тактильно, определять комфортное расстояние до собеседника.

При выборе времени терапии нужно учитывать сколько реальной поддержки есть в жизни пограничного клиента, насколько он адаптирован в своей жизни функционально, какова тяжесть его проблем, потому что это определит интенсивность терапии, как часто она будет необходима, будет ли она индивидуальной или же групповой, или потребуется их сочетание.

Конечно, работа с пограничными клиентами очень сложна для психотерапевта. Она зачастую вызывает сильный эмоциональный отклик и требует от терапевта длительной внутренней работы со своими чувствами, иногда требуется поддержка супервизора.

Но, самое главное, что я хотела бы подчеркнуть, что клиенты с пограничным состоянием, в состоянии расти и развиваться в окружении, способствующем этим процессам. И процесс восстановительной терапии поможет им реализовать свои способности и использовать имеющиеся для этого возможности окружающей действительности.

С уважением, Лилия Семёнова.

18.03.2014 года.

Все права защищены © 2011-2015 Семёнова Л. Ф.

Авторские права защищены. При копировании страниц, указывать автора и писать ссылку на сайт: https://psyfactor-self.ru/.